Смешной дедушка

Голубой легион,
Коммунальный мундштук:
Буду я, а не он
На священный Машук!
По бесславным стадам
Неземной хоровод.
Передам и задам
Среднерусских болот.
Полевая форель,
Непрогляная мгла.
Не февраль, но апрель
Отставного тепла.

***

Товарищи!

Плюйте
              в беловинных буржуев,
                                                      марципаново-ананасных,
И прочих
                ненужных!

 Интеллигенция!
                            Пей портвейн,
                                                     и закусывай сырком "Дружба"!

Дедушка любит своих внуков

Зимуют раки в гастрономе.
Сидит больной в шестом бараке.
Наполнят уши агронома
Пустые песни в Альмураке.

Герои съели сорок женщин.
В его окне седая грива.
У агронома сто проплешин,
Он улыбается тоскливо.

На куполе лежит китаец,
Под куполом живут макаки
Он сон запихивает в ранец
И уплывает на каракке.

Как гнев бузумных бегемотов
Его ладони смутно стерты
Под звуки непрерывной ноты
Герой штурмует горизонты.

***

несмотря на печаль
и отсутствие голоса
я сижу и строчу
в туалете Макдональдса

Герой

Пустотой голося, темнокрылый луч,
словно гибельный май,
я ни сват, ни брат
ни тебе, никому.
Буду всем подряд,
Как герой-пионер - смешон, но могуч,
повторять про отсутствие вечных врат.

Никуда не несло меня ремесло,
Но с суровой зимой опустишись в такт,
Я смотрю на героев ушедших войн,
заключивших с весной перемирия пакт.

Голгофа

Я тебе молюсь много лет подряд.
Несмотря на сопревших событий град,
Темно-синих лесов голубой гранит.
О Иисус, да я знаю, твоя грудь болит!

Я пишу, и не знаю какой мой рост.
Пусть на теле твоем сотни стен полос
От заехавших в вечность песочных часов
Коромыслом повесивших созвездие сов.

Мой язык, как павлин, ходит мимо снов.
Пошатнуть серостенность мировых основ
Я бы рад, но не вижу елейных нимф
И в преддверии ада мой вечный лимб.

На ломтях моих чресел твоих глаз колбаса,
Не пойдет танцевать по загривку коса,
Загремит по весне Люциферский гром
Я пройду по тебе, как по вене тромб!

О Иисус, мне не выпить твою плоть и кровь!
Но я сяду под сваей , уже не вновь.
Ни Мария, ни Йозеф, ни Матвей, не Пилат
Не взойдут на гору, где ты был распят!